Наш разговор о Мраморном дворце в Петербурге продолжается, и обладатели загородных домов имеют возможность не только пополнить свои знания об архитектуре XVIII века, но и сделать выбор в пользу конкретных «деталей» убранства дворца.
Дворцовый стиль, которому мы посвящаем далеко не первую встречу, в наши дни притягивает многих потенциальных и реальных хозяев индивидуального жилья, и, присутствуя на этих встречах, они могут найти ответы на множество вопросов, связанных с данным стилем.
В сегодняшней беседе снова примет самое непосредственное участие научная работа (диссертация) кандидата искусствоведения Андрея Евгеньевича Ухналева «Мраморный дворец и его место в стилистической эволюции архитектуры и скульптуры в 1760-е - 1780-е годы». Цитируя этот труд, мы стараемся максимально полно раскрыть тему дворцового стиля и убранства Мраморного дворца, в частности.
В конце прошлой встречи прозвучала фраза из источника, говорящая о том, что А. Ринальди «не видел оснований считать, что формы скульптурного произведения могут существенно повлиять на образ интерьера в целом». Продолжая эту тему, позволим себе привести еще одну цитату из труда А. Е. Ухналева. Итак, автор работы пишет: «…на чертежах и отмывках архитекторов этого времени скульптура показана весьма условно, а скульптору... могли предложить выполнить рельефы по живописным оригиналам, которые ни в какой связи (кроме сюжетной) не состояли с отделкой интерьера, для которого они были предназначены». Другими словами, скульптура XVIII века воспринималась как часть убранства, не поддающаяся конкретному описанию. Восприятие зодчими скульптуры можно было сравнить с их отношением, предположим, к обычному оконному стеклу (если речь не идет о витражах) или лестничной ступени. Были конкретные «детали» дома: стекло… ступень… скульптура, и в каких-либо описаниях и «привязках» к интерьеру они не нуждались.
«Ранний классицизм, - говорится в источнике, - возвратился от пластического понимания архитектуры к тектоническому образу мышления древних и тем самым разграничил скульптуру и архитектуру, определив каждому из искусств его специфическую сферу художественных возможностей».
Многие специалисты говорят о раннем классицизме и об убранстве Мраморного дворца, отражающего этот стиль, как о стиле, лишенном гармонии и единства. Но есть и другое мнение не менее компетентных специалистов, которые считают, что именно нарушение единства стиля, в котором «детали» находятся «в разных плоскостях», и является «самостоятельным» стилем. У раннего классицизма есть «своё лицо», и поэтому, по мнению ряда профессионалов, такой стиль нельзя «упрекать» за отсутствие гармонии между его «элементами».К тому же, сторонники этой идеи, постоянно напоминают своим «противникам» о том, что именно ранний классицизм стал той точкой отсчета в «шкале» последующих стилей.
Говоря об особенностях раннего классицизма в Мраморном дворце, нельзя не привести слова автора научной работы, к которой мы периодически обращаемся. А. Е. Ухналев пишет, что еще одной характерной чертой стиля, о котором мы говорим, является «большее, по сравнению с позднейшими образцами, разнообразие техник отделки, большее богатство применяемых декоративных средств и приемов».
Мы сообщали, что перестройки Мраморного дворца не носили столь «глобальный» характер, как это было, например, в Юсуповском дворце на Мойке. И, все же, реконструкции частично изменили характер дворца. «В результате перестроек XIX и XX веков, - сказано в том же источнике, - интерьеры дворца постепенно утратили первоначальный облик. В прежнем виде сохранились лишь парадная лестница и Мраморный зал, да и те претерпели некоторые изменения. Но сохранился значительный пласт документов, запечатлевших в изображениях и подробных словесных описаниях облик исчезнувших интерьеров.
В ряду этих документов исключительный интерес представляет серия фиксационных чертежей парадных залов дворца 1830 года. Во дворце намечался тогда ремонт. Одним из его условий было сохранение первоначальной отделки залов. В ходе подготовительных работ… были обмерены и вычерчены отдельно развертки стен помещений, потолки (без прорисовки живописных плафонов), фрагменты наборных паркетов (четверти — для паркетов с двумя осями симметрии, половины — для паркетов с одной осью симметрии, а также паркеты в оконных и дверных нишах). Номера помещений и зафиксированные участки полов были отмечены на особом чертеже. Отдельно были выполнены чертежи фасадов нескольких художественных фаянсовых печей парадных залов, а также падуги Мраморного зала».
К сожалению, серия этих чертежей сохранилась не полностью. Согласно источнику, «отсутствуют, например, листы, фиксирующие отделку стен Мраморного зала. С другой стороны, серия не может дать наглядного представления об архитектуре тех интерьеров Ринальди, которые изменили или утратили к 1830 г. свою отделку. И все же, фиксационные акварели дают возможность воочию увидеть три из пяти парадных залов дворца. Четвертый - Мраморный — в целом сохранил старую отделку стен, а в дошедших до нас акварелях зафиксированы в первоначальном виде как раз те части помещения, которые в ходе перестройки Брюллова были утрачены».
Вероятно, таковой является судьба всех российских дворцов. Перестройки, в большей или меньшей степени затрагивающие здания, меняют их первоначальный облик. И если в некоторых случаях фасады остаются неизменными, то внутреннее убранство претерпевает изменения.
Нашу следующую встречу мы начнем с разговора о Парадной лестнице Мраморного дворца в Петербурге.
Алексей Каверау
В статье использованы фотографии сайтов: travel.imhonet, fotki.yandex, stone-luxe, vstrelna, places.arch-grafika
Отвечать на темы и вести полноценное общение могут только зарегистрированные пользователи