Обо всех преобразованиях в планировке и интерьере мы будем узнавать, обращаясь к научной работе М. А. Павловой «Интерьеры большого Ораниенбаумского дворца XVIII - середины XIX века. История создания и опыт теоретической реконструкции».  Дворец, которому М. Павлова посвятила диссертацию, во многом показателен. На его примере мы видим «эволюцию» интерьера, отражающего дворцовый стиль. 

Согласно источнику, «программное «многостилье» эклектики позволяло архитектору удовлетворять самые разнообразные вкусы, выполнять требования, выдвигаемые заказчиками». Автор научной работы приводит слова И. Пушкарева из его книги «Описание Санкт-Петербурга». В частности автор говорит, что «непостоянство в архитектуре, нередко странное смешение вдруг английской, немецкой и греческой можно видеть только на домах частных владельцев, по желанию которых архитекторы принуждены были соединять древнее с новым, и афинский вкус с немецким средних веков». И, продолжая эту тему, М. Павлова пишет: «Появляющиеся руководства по проектированию жилых домов, сборники всевозможных образцов «стильных» предметов отделки, меблировки, оборудования комнат активно пропагандировали новые веяния.

Однако, если современники различали многочисленные «стили», основываясь на сходстве декоративных деталей в отделке интерьеров (или фасадов) с их первоисточниками, то нами подобная дифференциация не может быть признана, т. к. использование определенных архитектурных форм (деталей) еще не создает стиля». Между тем, сегодня часто говорят об эклектике как о стиле.  «Демократичность» эклектики позволяет рассматривать «собрание» в помещении разнородных элементов с позиции стиля. Есть поговорка «Отсутствие новостей – это тоже новость». Так вот, отсутствие стиля – это, своего рода, стиль. Поэтому в свое время мы уделили внимание эклектике. Но весь «фокус» в том, что «эклектический стиль» не предполагает использования конкретных «деталей». Если мы говорим, например, об античности, то непременно имеем в виду присутствие в убранстве колонн, статуй, меандра и других элементов, присущих античности. Каждому стилю в интерьере, и в архитектуре в целом, соответствуют конкретные «детали». Для эклектики не существует «правил», и любой предмет, не соответствующий характеру других предметов в помещении (будь то мебель, деталь декора, посуда и т.д.), можно назвать эклектическим и принадлежащим к эклектике. Если утрировать, то, по сути, любой склад - это помещение, выполненное в эклектическом стиле. И, все же, эклектика стоит особняком. Термин «подлинник» можно применить и к барокко, и к рококо, и к классицизму в целом, но как назвать подлинником эклектику? В своей работе М. А. Павлова цитирует Б. Брюллова, который пишет: «Подобно тому, как можно говорить французские слова и не владеть французской речью, характером строения фразы, оборотов речи и произношения, так и стилем можно овладеть только при проникновении во всю целокупность, в самый дух подлинника».

Мы неслучайно уделяем повышенное внимание эклектике. Во-первых, она стала причиной «заката» классицизма, а, следовательно, её нельзя рассматривать поверхностно: эклектика выступила в роли (простите за мрачное сравнение) могильщика признанного в Европе и в России стиля. Во-вторых, эклектика уже рассматривалась нами как «самостоятельный» стиль, и наша задача определить ее характер, не пытаясь рассматривать ее как некий сумбур. В-третьих, эклектические направления свойственны стилям ХХ века, особенно, если речь идет об интерьере загородного дома. Когда на дачу свозится всё, что жалко выбросить, домовладельцы оправдывают это действо фразой: «На нашей даче будет интерьер в стиле «эклектика». В подобных случаях под эклектику можно подвести всё, что угодно.  Но эклектический характер в интерьере предполагает нечто другое. И в середине XIX века стали просматриваться «очертания» стилей, в который начала входить эклектика.

Вот, что говорит М. А. Павлова в своей научной работе: «Используя «полезные», выигрышные стороны того или иного исторического стиля вне его внутренних закономерностей зодчие создавали новую архитектуру, соединяющую в себе достижения современной строительной техники с архитектурными формами, заимствованными в богатейшем арсенале исторического наследия зодчества. При этом, несмотря на видимое многообразие декоративных решений, обусловленное использованием различных «стилей», всех их роднит общность в трактовке архитектурных форм и деталей, узнаваемый «почерк», что и дает исследователям право говорить об эклектике как едином архитектурном стиле с присущими ему художественными закономерностями и признаками…»  Только в этом случае можно говорить об эклектике как о стиле.

Интересно и мнение архитектора П. Сальмоновича, которое он «озвучил»  в 1860 году (цитату приводит в своей научной работе М. Павлова). Зодчий сказал, что «некоторые находят доказательства безотрадного состояния нашего искусства в том, что наш век не произвел ни одного оригинального стиля, наподобие греческого, византийского. Правда, в архитектурных произведениях последних времен мы… видим заимствования, подражание прежнему; искусство, бессильное создать новое, соответственное себе одеяние, как бы покрывается старыми лохмотьями…Современное искусство, освободившись от всякой безотчетности, рутины, произвола, неуклонно следует вперед по прямому пути, указанному ему, с одной стороны, законами науки, с другой - потребностями жизни... настоящее его блистательно и... ввиду всех экономических и радикальных усовершенствований, которые мы видим в настоящую пору, без труда можно помириться с недостатком в нем оригинального или самобытного стиля».  И еще одно высказывание П. Сальмоновича мы не можем не упомянуть. Архитектор говорил, что «стиль возникает сам собою в то время, когда самая жизнь преобразится настолько, что подражание в искусстве далекому прошлому сделается смешным анахронизмом».  

Эта фраза дает повод для разговора, и на эту тему мы побеседуем в следующий раз.

Алексей Каверау

В статье использованы фотографии сайтов: archi, infoliodesign, muzmebeli, avtobusforum, rests, rezzone