В прошлый раз мы выяснили, что в этот период характерная для классицизма планировка была предана критике, и архитекторы стали искать новые решения «совмещения» пользы и красоты.В нашей беседе, по традиции, примет самое непосредственное участие научная работа М. А. Павловой «Интерьеры большого Ораниенбаумского дворца XVIII - середины XIX века. История создания и опыт теоретической реконструкции».  Цитаты из этого труда станут «подсказкой» для обладателей загородных домов, желающих видеть в своих резиденциях дворцовый стиль. Сторонники классической планировки и соответствующего ей интерьера могут данную встречу пропустить, так как в ней мы будем говорить о перестройке дворца и замене прежних схем планировки. Те же, для кого «милее» дворцовый стиль с элементами эклектики, могут рассаживаться поудобнее и послушать всё, что мы сегодня скажем (не без помощи научного труда М. А. Павловой).

Итак… Жилые комнаты второго этажа в юго-западной части Большого Меншиковского дворца подверглись реконструкции в начале 50-х годов XIX века. Инициатором перестройки стала Великая княгиня Елена Павловна. Согласно упомянутому выше источнику, «в результате реконструкции… на месте четырех малых покоев появились два помещения: «столовая» и «буфетная». Произведенная перестройка включала разборку двух поперечных стен и возведение нового участка продольной стены между комнатами, а также устройство нового, повышенного (за счет чердачного помещения) перекрытия. Во второй половине XIX в. перепланировке подверглась и юго-восточная часть дворца».  

Желание сделать помещения более удобными в прямом смысле слова крушило возведенное ранее. Ломались стены, а вместе с ними ломалось прежнее представление о комфорте и стиле в целом. «Потребностью в большем числе комнат, - говорится в источнике, - было продиктовано сооружение деревянной надстройки над западным полуциркульным крылом, не взирая на очевидное нарушение симметрии объемов, лежавшей в основе композиционного решения дворца». Архитекторы замахнулись на «святое» - симметрию, без которой прежнее строительство было немыслимым. Архитектура вступала в новую эпоху, которая, впрочем, не предполагала полного отказа от характера дворцового стиля. «Одновременно с увеличением числа… помещений по назначению, - продолжает источник, - происходит стирание различий между парадными, по сути своей общественными, комнатами и личными, жилыми, покоями владельцев… Складывается система предназначенного для повседневной эксплуатации интерьера, наделенного богатой и разнообразной отделкой, соответствующей эстетическим вкусам владельцев».

Из цитаты мы видим, что от богатой отделки никто отказываться не собирался. Решалась проблема «синтеза» пользы и красоты. Надо сказать, что гармонии между пользой и красотой уделяется большое внимание и в наши дни. Но если в середине XIX века все старания архитекторов сводились к тому, чтобы сохранить дворцовый стиль, то сегодня любой стиль предполагает эту гармонию. Если представления людей об уюте имеют общее «основание», то красота для каждого индивидуума является понятием субъективным. Для одних эталоном красоты в интерьере служат статуи, для других – ржавая консервная банка, находящаяся в  центре стола (при знакомстве со стилем «китч» мы говорили о подобных предпочтениях любителей этого стиля). Но в XIX веке консервные банки не «украшали» помещения, и понятие «красота» воспринималось нашими предками более-менее одинаково. Лепнина, элементы античного декора, изысканная посуда,  мебель, украшенная резьбой – всё это было присуще стилю, объединенному термином «классицизм». Почему мы сказали «объединенному»? Потому что в середине XIX века русский классицизм объединял в себе и барокко, и рококо, и ампир. С появлением в стиле эклектических течений подавляющее большинство элементов классицизма сохранилось, но утратило то единство и «масштабность», которые были свойственна стилю в «лучшие годы его жизни».  Но… вернемся к реставрации Большого Меншиковского дворца и посмотрим, каким образом изменялись помещения.

В своей работе М. Павлова приводит отчеты Ораниенбаумского дворцового правления, благодаря чему мы можем сегодня видеть все изменения во дворце. В частности, М. А. Павлова, изучая отчеты, говорит, что «работы по устройству «столовой», начатые в 1852 году, продлились до 1854 года, причем первоначальный проект отделки, предложенный архитектором Бонштедтом, в процессе реализации замысла отчасти был изменен. Характеризуя «общий ход производства работ», архитектор Бейне особо подчеркивал имевшие место «перемены и переделки украшений». Прежде всего, это касается «живописной» отделки, которая, как следует из «Приложения к докладу Дворцового правления», «была исполнена при первоначальной отделке Столовой», однако «впоследствии с разрешения Ея имп. выс. Бонштедтом было приступлено к переделке декораций стен по новым рисункам... и... после сей вторичной отделки, живопись отменена, а сделана окраска стен вторично, по утвержденным Ея имп. выс. образцам».  

Великая княгиня Елена Павловна принимала самое активное участие в реконструкции помещений дворца. Причем, об архитектуре она знала не больше, чем ее слуги о законах Ньютона. Тем не менее, это не мешало ей давать указания, как и что необходимо сделать. В научной работе приводятся слова архитектора Свиязева, который 1833 писал: «…Не понимая архитектуры и не зная даже значения главнейших предметов оной, неприятно оставаться в положении уединенном и не постигать, чему удивляются другие! Есть предметы в архитектуре, незнание которых непростительно образованному человеку».

Мы уже не раз говорили о вмешательстве заказчика в работу исполнителя. Слова Свиязева еще раз подтверждают, мягко говоря, нежелательность такого участия.  В следующий раз мы продолжим тему, которой посвятили сегодняшнюю встречу.  

Алексей Каверау

В статье использованы фотографии сайтов: an-krepost, gorod.gatchina, dalmore.livejournal, sskolamagii.mybb, tigerwanderer.ucoz