О том, где целесообразнее поместить копию этой скульптуры, мы сказали в прошлый раз. 

Вновь обращаясь к данному творению мастера, мы приведем цитаты из научной работы  Сергея Анатольевича Мусского «100 великих скульпторов».

Так, согласно этому источнику, «композиция статуи замкнута, она как бы имеет своё пространственное ядро, вокруг которого концентрируются её основные объёмы. Это придаёт образу сосредоточенность, углублённость. Статуя устойчива и в то же время некоторая композиционная асимметрия сообщает ей оттенок динамизма. Тяжёлые формы драпировок нижней части статуи контрастируют с пластическим ритмом лёгких складок подрясника в верхней её части. Рельеф скульптуры, то глубокий и мощный, то лишённый больших пространственных захватов, предопределяет контрастную пластику статуи».

Это произведение М. М. Антокольского поразило своей мощью не только «обычных» людей, неравнодушных к пластическим формам, но и великих, среди которых был И. С. Тургенев. Русский писатель, побывав в мастерской Антокольского, опубликовал статью, в которой говорилось следующее:  «…По силе замысла, по мастерству и красоте исполнения, по глубокому проникновению в историческое значение и самую душу лица, избранного художником, статуя эта решительно превосходит всё, что являлось у нас до сих пор в этом роде. …То, что он задумал изобразить, — дело сложное, как вообще всё человечески живое, но выполнил он свою задачу с такой очевидной ясностью, с такой уверенностью мастера, что не вызывает в зрителе ни малейшего колебания, а впечатление так глубоко, что отделаться от него невозможно; невозможно представить себе Грозного иначе, каким подстерегла его творческая фантазия г. Антокольского…»

Тургенев, со свойственной ему гениальностью, передал мысль, которая выходит за рамки статьи о скульптуре Антокольского "Иоанн Васильевич Грозный". Мы имеем в виду тот факт, что многие скульпторы и художники так  изображали исторические личности, что из века в век никто не мог представить, что эта личность может выглядеть иначе. Так было и с изображениями в пластике императоров Древнего Рима; подобное наблюдается и в более позднее время, когда скульпторы ваяли статуи и памятники мужей науки. И все последующие поколения не просто смотрели на исторических героев глазами мастера, но и отождествляли статуи с реальными людьми.

Позволим себе сделать небольшое отступление, которое, впрочем, имеет прямое отношение к пластической форме. На одной из телепередач «Что? Где? Когда?» знатокам был задан вопрос: «Почему на Ордене Александра изображен Николай?» Знатоки нашли ответ, который заключался в следующем: «На Ордене Александра Невского изображен профиль артиста Николая Черкасова, сыгравшего роль Невского в кинофильме». Художник и архитектор И. С. Телятников, автор Ордена Александра Невского, не имея прижизненных портретов русского героя, «увидел» вместе с режиссером фильма Сергеем Эйзенштейном именно такого Невского, как две капли воды похожего на Николая Черкасова. Так на Ордене появился профиль великого советского актера. Всё это говорит о том, что мы часто смотрим на исторические персонажи глазами художника (в широком смысле этого слова) и не задумываемся о том, что данная личность в действительности могла выглядеть иначе.

Следующая скульптура Антокольского, о которой мы будем говорить, так же, как и «Царь Иоанн Васильевич Грозный», признана мировым шедевром. Что же касается размещения ее копии в загородном доме, то желательно установить ее, равно как и скульптуру «Царь Иоанн Васильевич Грозный» не в жилом помещении, а в галерее, специально отведенной для пластических форм и живописи. Дело в том, что характер данного творения не отвечает атмосфере умиротворения, хотя и не несет в себе какой-либо агрессии. Мы говорим о скульптуре Антокольского «Смерть Сократа». Это произведение было задумано мастером в 1874 году. А. С. Мусский в своей научной работе приводит слова самого скульптора. «Более всего я бы хотел теперь сделать статую Сократа в минуту смерти, когда он уже выпил свой яд, — писал Антокольский И. Е. Репину. — Я думаю, что по трагичности положения эта фигура будет производить сильное впечатление. Перед глазами лежит жертва за идею, но вместе с тем в этой смерти есть что-то торжественное и успокоительное. Человек этот умел жить, а также умереть за идею».

Илья Ефимович поддержал замысел скульптора, и в 1875 году Антокольский принялся за работу. Вот что пишет искусствовед Э. Э. Кузнецова (цитата приведена в той же работе А. С. Мусского – прим. А. К.): «Он изобразил Сократа полулежащим в кресле. Яд принят. Отяжелевшее тело бессильно откинулось, голова поникла, ноги вытянулись. Левая рука бессильно свисает, правая неподвижно застыла на подушке. Всё свидетельствует о приближающемся конце. Передав натуральность смерти, запечатлев физическое угасание жизни, Антокольский переступил за грань допустимого в искусстве. Главная мысль художника о величии жертвы за идеи, о красоте подвига оказалась нереализованной». Правда, г-жа Кузнецова не сообщает, как, по ее мнению, можно было изобразить «величие жертвы за идею» в скульптуре, где герой доживает последние минуты. Да, Сократ не пал на боле боя, он не совершал перед смертью подвига воина. Но сам факт того, что Сократ, принявший яд, просил своих последователей записывать всё, что он говорит об изменениях в организме, и тем самым, продолжал служить науке в последние мгновения жизни, говорит о настоящем подвиге и сильной воле ученого. Зная историю смерти Сократа любой, смотрящий на это произведение Антокольского, увидит силу героя, а не его немощь.

В следующий раз мы будем говорить о работах скульптора Аристида Майоля.

Алексей Каверау  

В статье использованы фотографии сайтов: tochka.gerodot, fotki.yandex, mondvor.narod, hellopiter, blog.imhonet