Надо сказать, что  такая интерпретация свойственна не только скульптуре. Наиболее показательным в этом вопросе является театральное искусство. Каждый режиссер видит по своему тот или иной античный сюжет и предлагает зрителю свой вариант прочтения мифа. Скульптор – это тот же режиссер, который «руководит» «спектаклем», то есть, своим произведением.

В нашей сегодняшней беседе снова примет участие научная работа (диссертация) кандидата искусствоведения Софьи Сергеевны Морозовой «Образ античности в русской скульптуре конца XVIII - первой трети XIX века».

Обладатели загородных домов с дворцовым стилем в интерьере, «пришедшие» на наши встречи, имеют возможность взглянуть на скульптуру глазами специалистов, так как мы рассматриваем все аспекты, связанные с «внутренним миром» статуи. Это, в свою очередь, помогает правильно организовать пространство и установить в доме те скульптуры, которые расставят акценты на убранстве и создадут гармонию в интерьере. Не менее важным для домовладельцев является и знание предмета. Другими словами, обладатели загородного жилья, для которых имена скульпторов и творения мастеров не являются пустым звуком, имеют возможность взглянуть на интерьер «изнутри». Для того чтобы это произошло мы и стараемся познакомить присутствующих на наших встречах с великими скульпторами и их работами.

Обратимся к уже известному нам по прошлым беседам Антонио Канове. «В статуе «Психея» (1789, повтор в 1793 г., Бремен, Кунстхалле), - сказано в вышеупомянутом источнике, - Канова, следуя своему методу «изобретения» античности, опирается на античный прототип (Федотова Е. С. указывает в качестве оного луврскую «Нимфу с ракушкой»), но придает ему большую жанровость. Его Психея - прообраз будущих многочисленных «девочек с бабочками», в которых сочетание идеализации и натурности будет рождать на исходе века неоклассики острое чувство несоответствия «формы» и «содержания».

Придание скульптуре жанровости присуще и русским скульпторам. Мы говорим о современниках Кановы. В частности, М. И. Козловский использовал те же приемы. «Одним из самых выразительных идиллических образов, созданных им, - пишет С. С. Морозова, - является небольшая статуя «Психея» (1801, мрамор). Русская скульптура унаследовала от античности понимание образа Психеи (и ее атрибута — мотылька) как символа вечного возрождения и бессмертия души. Однако Козловский выбирает другой аспект образа, нарушая иконографическую традицию, восходящую к знаменитой античной группе «Амур и Психея» (Капитолийский музей, Рим), что не редкость в творчестве  скульптора.   Он,   вслед за Кановой,   изображает Психею  маленькой девочкой, с еще не сформировавшимся ребяческим тельцем и миловидным, совсем детским лицом.

Так в скульптуре русского мастера переосмысливается античная символика: образ Психеи - души приобретает реальный, почти жанровый характер, а изображение мотылька утрачивает свое символическое и мистическое значение, становясь простой сюжетно-декоративной деталью». Начинание Кановы и его идея изображения мифологических персонажей в образе детей, подхваченная Козловским, были революционными для того времени. До сих пор еще никто так не интерпретировал античность, и подобное «новшество» воспринималось неоднозначно. Однако, споры скоро утихли, так как иное видение скульпторами античных персонажей на рубеже XVIII-XIX веков становилось практикой. Если М. И. Козловский мог изобразить А. В. Суворова в образе Марса, то почему мастер не имеет права показать мифологический персонаж в иной ипостаси? Приблизительно такой вопрос задавали современники Козловского и сами же давали на него ответ. Спустя века, скульпторы стали широко применять находки Кановы и Козловского. И здесь речь уже не идет об интерпретации античности. Свой взгляд на «героя» под другим углом демонстрировали и продолжают демонстрировать скульпторы во всем мире. Достаточно вспомнить памятник Юрию Гагарину, находящейся в Риге. Скульптор Глеб Пантелеев изобразил первого космонавта таким, каким он мог бы быть в 70-летнем возрасте. Конечно, данный пример далек от темы античности, но между начинанием Кановы и Козловского и скульптурой Пантелеева есть общее. И это общее заключается в интерпретации «общепринятого».

Обладатели загородных домов (городских квартир) с дворцовым стилем в интерьере не должны чураться интерпретаций в скульптуре. Но при этом необходимо видеть грань, которая может отделить стилизацию под античность (в интерпретированном виде) и «осовремененную» скульптуру, изображающую мифологический персонаж. Если мастер XXI века изваяет ту же Психею, но уже, предположим, с пирсингом или с мобильным телефоном в руке, то стоит задуматься, украсит ли такая статуя дворцовый интерьер в доме? Пародийный характер убранства никто не запрещает. Вопрос в том, что именно хотят видеть домовладельцы в своем жилище, и действительно ли они ориентированы на дворцовый (античный, классицистический) стиль. Исходя из этого, хозяева дома и принимают решение о характере элементов убранства, включая статуи.

Но мы сейчас говорим не о пародийных интерьерах и в этой связи хотелось бы отметить, что скульптура, «несущая» в себе интерпретацию античности, не только не умаляет достоинств дворцового стиля в убранстве, но и обогащает его.

В следующий раз мы уделим внимание рельефу, являющемуся составной частью понятия «скульптура», и наравне со статуями укрощающему интерьер.

Алексей Каверау

В статье использованы фотографии сайтов: biz.kr, tsar-devica.livejournal, rusmuseum, dirty, designvmeste.com