О том, какое отношение тема нашего разговора имеет к теме загородного строительства и интерьера индивидуальных домов, мы сказали в прошлый раз.

Мраморный дворец, являющийся образцом раннего классицизма, до сих пор становится предметом споров и дискуссий по поводу его архитектуры и, в частности, расположения фасадов. Об этом мы уже сказали немало, но далеко не все, что хотели. Поэтому продолжим данную тему. Напомним, что в наших беседах принимает самое непосредственное участие научная работа (диссертация) кандидата искусствоведения Андрея Евгеньевича Ухналева  «Мраморный дворец и его место в стилистической эволюции архитектуры и скульптуры в 1760-е- 1780-е годы».

Согласно этому источнику, «классицизм не терпит случайностей, не допускает, чтобы они вмешивались в формообразование. Когда локальные условия приходят в противоречие с ясностью замысла,архитектура классицизма в поисках выхода вводит условности. Например, плоские ниши на месте окон, даже если они не остеклены, должны восприниматься как настоящие окна; многочисленные хаотично расположенные печные трубы на крыше здания предполагаются как бы невидимыми (на отмывках фасадов их часто не показывают) и так далее.

В этих правилах восприятия архитектуры внешним фасадом Мраморного дворца с восточной стороны может считаться тот, что образован ризалитами и оградой курдонера. Фасад же в глубине двора является внутренним.Полностью открыт он лишь для хозяев и их гостей, а потому имеет неофициальный характер с оттенком интимности, который придают ему детали, рассказывающие о личности хозяина. Но вне этих правил двор Мраморного дворца воспринимается все же, как часть внешнего пространства здания…  Высокая ограда, по мысли архитектора призванная отсечь его (курдонер – прим. А. К.) от улицы, подтвердить его внутренний характер, не в состоянии убедить в этом зрителей. Фактическая замкнутость двора городского здания вступает в противоречие с унаследованной им от построек усадебного типа раскрытостью в пространство улицы. Архитектурное решение дворца в этой части является двусмысленным».

То, что в XVIII веке воспринималось как противоречия и, порой, подвергалось критике, в наши дни используется как прием. Это, своего рода, стилизация под творение Ринальди со всеми присущими ему противоречиями и алогизмом. Справедливости ради следует сказать, что несоответствия, о которых говорит автор диссертации, были вынужденными. То есть, архитектор, пытаясь найти «золотую середину» в вопросе совмещения компактности и представительности, был вынужден отчасти принести в жертву первое и второе. А. Е. Ухналев пишет: «Противоречие было заложено уже в самой поставленной перед зодчим задаче, требовавшей одновременно компактности решения и представительности экстерьера. В этих условиях Ринальди не мог воспроизвести готовые приемы, найденные и осуществленные Растрелли в таких зданиях, как Зимний и Строгановский дворцы. В своей постройке Ринальди вынужден был совместить принцип компоновки усадьбы или отеля (в представлении современников они были воплощением репрезентативности) с пространственной организацией компактного городского дома с замкнутым планом. Оценивая дворец с учетом сложности стоявшей перед зодчим задачи, следует признать, что автор проекта нашел самый рациональный в этих условиях выход. Сходные планировочные задачи вновь встали перед архитекторами лишь спустя более чем столетие после Ринальди в связи со строительством многоквартирных жилых домов с повышенными санитарно-гигиеническими характеристиками».

Антонио Ринальди опередил свое время. Более того: сегодня решения задач, стоящих перед зодчим в XVIII веке, широко используются в городском и загородном строительстве.Великий архитектор не мог предположить, что когда-нибудь появится такое понятие, как «точечная застройка». А ведь именно при такой застройке учитывается опыт Ринальди. Причем, это касается не только городского строительства. Зачастую площадь и планировка приусадебного участка требуют нестандартного подхода для решения задачи по возведению дома, и современные архитекторы пользуются открытиями Антонио Ринальди, которые подвергались критике со стороны его современников.

«Анализ планировки здания, - говорится в источнике, - подтверждает вывод об ориентации Ринальди на приемы, выработанные в европейской, прежде всего французской архитектуре. С начала XVIII в. во Франции парадная репрезентативность в светской жизни уступает место стремлению ограничить общение более узким кругом, перевести его в обстановку камерную, комфортную и утонченно-изысканную. Соответственно возрастают и требования к быту, его удобствам. Архитектура ответила на это в частности тем, что за каждым помещением закреплялась теперь определенная функция, а комнаты внутри здания соединялись в единые комплексы - апартаменты, в которых имелись помещения всех необходимых назначений.Архитектор Жан-Батист Леблон, один из пропагандистов новых планировочных принципов, писал: «Большой апартамент должен состоять из вестибюля, первой и второй антикамеры, главной комнаты или салона, спальной и нескольких кабинетов, которые удовлетворили бы обычаи поведения хозяев, нескольких гардеробов для необходимых удобств».

Попытки Леблона привить в России европейское, вернее французское, отношение к жилищу и быту в начале XVIII века оказались безуспешными. Ринальди осуществил их спустя полстолетия  в  Мраморном дворце ».  

Сегодня, «пролистывая» «дневник русской архитектуры», специалисты понимают всю значимость вклада А. Ринальди в развитие зодчества в России. Мраморный дворец в Петербурге – живой тому пример.

В следующий раз мы  продолжим разговор об этом дворце и начнем беседу о его интерьерах.

Алексей Каверау

В статье использованы фотографии сайтов: taunt, travel.imhonet, fotki.yandex, architectworld, places.arch-grafika